Между паникой, стыдом и страхом есть связь очевидная, а есть не очень. Очевидная – это про то, что тот, кто пережил панику, будет бояться нового приступа, и может начать стыдиться того, что с ним это происходит. А я хочу рассказать историю* про то, как страх и стыд эту панику породили.

Когда в кабинет зашла эта молодая женщина, я поразилась её красоте и тому, как ловко она умудряется её прятать. При Ирине было всё: русая коса до пояса почти, высокий рост, сарафана только русского не хватало. И при этом – сутулость, опущенные уголки глаз и бледные щеки, на которых ну просто положено быть румянцу. Он и появлялся, но только нездоровый какой-то, и только тогда, когда она подходила несколько раз к рассказу «о самом важном», но так и не решалась.

Жаловалась она «на панические атаки». На них многие жалуются, но совсем не факт, что так оно и было. Бывает, кто-то испугается сильно, или тревожится постоянно, или тахикардией страдает, и сам себе диагнозы ставит. Поэтому выяснять надо было, чем мы и занялись. Как оказалось, так оно и есть – паническое расстройство, давнишнее причем.

Несколько раз за тот час, что мы разговаривали, она была почти на грани паники, и я переводила разговор на что-то нейтральное, как мне казалось. Где родилась, где и с кем живет, а я знала, что приехала она откуда-то из Подмосковья. Ах, Серпухов, конечно знаю. В командировках там была, когда преподавала студентам психологию, а еще Татьяна, одногруппница моя бывшая, оттуда, сейчас пульмонолог известный. При этих словах Ирина залилась краской. Оказывается, они сидели за одной партой. Ирина взяла с меня честное слово, что я никогда не расскажу о ней Тане. Разумеется, моё слово было излишним, потому как конфиденциальность в моей работе присутствует по умолчанию, но я его дала для её спокойствия.

Ирина была счастливо замужем, муж Игорь был очень добрым и домовитым. Знакомы они были в пятого класса, когда он перешел к ним в школу. Игорь много работал, а выходные проводил с семьёй и роднёй, которая жила в том же городе. Она занималась детьми и подрабатывала мастером по маникюру. Детей было двое, старший мальчик четырнадцати лет и младший семи. В детстве она была обычной девчонкой, любила компании, училась танцам. А вот с начала замужества у нее уже не было ни подруг, ни приятельниц, она не общалась даже с мамочками на детской площадке и избегала родительских собраний. Она почти не выходила на улицу с коляской, пряталась от людей и весьма неохотно принимала гостей и родственников.

А через несколько лет такой жизни на помощь к ней пришли панические атаки. Сначала они случались, когда нужно было выходить на улицу, потом – уже только при одной мысли об этом. Вскоре присоединилась депрессия, и Ирина стала чувствовать себя совершенно обессиленной. Она еще кое-как справлялась с домашними делами, а вот прогулки с детьми и магазины взяли на себя муж, её родители, которые жили неподалёку, и свекровь. Ирина каждый раз сжималась при её появлении, отводила глаза и старалась поменьше разговаривать.

Нет, их отношения нельзя было назвать плохими, и даже когда у Ирины появились такие вот странности, и муж, и его мама относились к этому без понимания, но с сочувствием. Никто не упрекал её в лени открыто, но Ирине казалось, что именно это они и думают, только не говорят. Иногда Игорь напивался и говорил, что так жить дальше невозможно, что «в воздухе висит что-то могильное». И что он не может понять, в чем дело, и жена не говорит, что не так, что это путь к разводу. И только одна она знала причину, но никому не могла об этом рассказать.

… Игорь долго ухаживал за Ириной, и почти было потерял надежду на то, что она когда-нибудь согласится стать его женой. Но она согласилась, причем неожиданно и быстро, и вскоре родился старший сын. И только одна Ирина знала, что ребёнка она ждала не от мужа. Её любимый, с которым они встречались в другом городе, разбился на байке, когда ехал к ней. Так совпало, что она в это время готовилась поступать в институт. Разумеется, ей было не до экзаменов. Игорю она сказала, что провалила поступление, от того то на ней и лица нет.

О том, чтоб избавиться от ребенка и речи не было, но её родители вряд ли бы ему обрадовались. Они жили еще по законам той морали, когда ребёнок без брака считался позором на весь город. Игорь с его предложением оказался как нельзя кстати, Ирина даже думала, что вот родит в браке, потом всё ему расскажет и вернётся к родителям. Но случилось так, что она стала привязываться к мужу и его родне, видя их теплое отношение. И вот тогда начался «кромешный стыд», она почувствовала себя обманщицей. Да да, именно с этого момента, как поняла, что любит Игоря. Ей стало казаться, что все видят, насколько сын не похож на отца и судачат у неё за спиной. Всё стало еще хуже, когда родилcя младший сын, и все теперь точно увидят, насколько у них разные дети.

После нашей первой встречи Ира впервые почувствовала облегчение, я была первой, кому она смогла доверить свою тайну. Первый месяц наших встреч мы много говорили о ней и её чувствах, от лекарств Ирина отказывалась, считая, что справится сама, как только сможет во всем признаться мужу. Жизнь в том аду, что творился у неё в душе, была сильнее страха даже перед разводом. Если такое случится, то она будет чувствовать себя справедливо наказанной, пусть муж решает, захочет ли он с ней оставаться.

Я никак не влияла на её решение, мы вдвоём рассматривали его плюсы и минусы, планировали, как может она поступить в каждом из случаев, как вдруг оказалось всё это излишним. Муж сказал ей, что почти уверен, что знает, что с ней происходит. И раньше знал, вернее, чувствовал, а вот сейчас понял определённо. Ирину это удивило, а меня нет. Я много раз видела людей, которых удочеряли или усыновляли в младенчестве, они и знать не могли о том, что они приёмные, но вот знали, и всё тут. Но признаться себе в этом знании были готовы только тогда, когда начинали чувствовать собственные опоры в жизни. Игорь «сознался» себе тогда, когда увидел не только то, как Ирина его на самом деле любит, а то еще, что она готова идти к психотерапевту, чтобы выбраться самой и сохранить семью.

После этого Ирина приходила реже. Паника отступила, вслед за ней и вина стала более переносимой, но оба они понимали, что нужно что-то менять в их отношениях. Игорю хотелось не просто здоровую жену, но и счастливую, такую, какой он знал её с детства. Через полгода они вместе приняли решение: сыновья вполне уже взрослые, пора бы им взять на себя часть обязанностей по дому. Ирина – открывает своё дело, тем более, что почти все дамы города были её клиентками, а Игорь ездит на работу в Москву, куда его давно звали, и они берут ипотеку на трёшку для всех четверых. Свекровь и Ирины родители сказали, что согласны помогать.

Вот такая история про стыд, панику и даже про любовь. Я знаю только то, что еще в течение трёх лет всё у них было в порядке, отношения стали более глубокими, оба почувствовали себя взрослыми и независимыми от родителей, а что было дальше – не знаю. Потому что года через три Ирина перестала поздравлять меня с праздниками, и это было наилучшим финалом – когда пациент уходит и не вспоминает больше ни о враче, ни о том времени, когда были проблемы.
*История рассказывается с разрешения героини, по её просьбе изменены имена и город.

Друзья, испытывали нечто подобное? Как справлялись? Что могли бы посоветовать героине, если бы она была вашей близкой подругой?